Но вернемся к современным реалиям. Если первобытные люди логичны, то почему возникают сомнения в логичности людей XX—XXI веков, особенно в постсоветских странах, имеющих высокий образовательный уровень? Достаточно яркую и ехидную картинку нашего мышления на материалах российских дискуссий предлагает писатель В. Пелевин в своем произведении с многозначительным названием «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда». Согласно его наблюдению, правители России пришли к выводу, что классовую борьбу можно заменить дискуссиями мультипликационных персонажей с именами «Зюзя» и «Чубайка». А задачу дискуссий свести к спору о более и менее удачных терминах. Когда Зюзя упрекает Чубайку, что тот обманул русского человека, пообещав ему огромный светлый дом вместо старого сарая при условии, что человек согласится стать табуреткой в этом доме, а затем заявил, что светлых домов всем не хватит и придется служить табуреткой в том же сарае, но уже под весом невидимой, но очень тяжелой задницы, то Чубайка отвечает достаточно убедительно. Он похваливает Зюзю за определенную сообразительность, но отмечает, что «до него все слишком медленно доходит. Он не понимает, что табуретка в нынешних условиях молиться должна, чтобы привлечь к себе инвестора. А какой инвестор захочет, чтобы его называли задницей? Кстати, Зюзя, вы, с рыночной точки зрения, табурет никакой. Скрипите сильно — это я вам как единственный реальный инвестор говорю». Почему же русский (и украинский) человек согласился стать табуретом? Ведь не так давно он считал себя авангардом человечества. И не без основания. И очень многие на всех материках именно так его и воспринимали. Сохраняя публицистический стиль, перейдем от мультипликационных к литературным персонажам, и тогда задачу можно сформулировать так: почему Тит Бородин победил Макара Нагульнова?
Известные старшему поколению персонажи романа М. Шолохова «Поднятая целина» вели между собой беспощадную борьбу. Оба бывшие красноармейцы накануне коллективизации оказались на противоположных сторонах баррикады. Бородин, выжимая все соки из себя, семьи и наемных работников, добровольно стал кулаком, а Нагульнов вынужден его раскулачивать. При этом каждый мыслит вполне логично и убедительно аргументирует свою позицию. Бородин говорит коммунистам: «Я был ничем и стал всем, все у меня есть, за это я и воевал. Да и Советская власть не на вас . держится. Я своими руками даю ей что жевать, а вы — портфельщики, я вас в упор не вижу». В ответ Нагульнов говорит, что все зло от частной собственности, все хуторские убийства и мировые войны. Поэтому правильно «писали ученые товарищи Маркс и Энгельс. А то и при Советской власти люди, как свиньи у корыта, деруться, визжат, пихаются из-за этой проклятой заразы». Итак, две модели мира. Одну из них можно назвать непосредственным отражением бытия, уровнем здравого смысла, вторую — опосредованным, абстрактно-теоретическим отражением. Модель Нагульнова победила в начале XX века, а модель Бородина — в конце XX века. И победа не была обусловлена внутренним логическим совершенством той или иной модели. Они обе несовершенны. Потому что, по словам Гегеля, они обе абстрактны. В статье «Кто мыслит абстрактно» Гегель утверждает, что мыслят абстрактно вовсе не ученые, а необразованные люди, которые видят только одну сторону явления. Это может быть некое непосредственное впечатление либо какая-то символическая конструкция. И в том и в другом случае необразованный человек не способен к всестороннему (конкретному) анализу явления и гиперболизирует некое абстрактное качество, которое вызвало у него наибольшее впечатление. Так уличные зеваки никогда не задумаются над тем, какие причины сформировали преступника, которого ведут на казнь. Для них он только убийца с бандитским выражением лица. Возможен и противоположный взгляд с позиции христианского представления о соединении высшего страдания с блаженством, но он столь же односторонен. Поэтому Гегель утверждает, что «мыслить абстрактно — видеть в убийце только одно абстрактное — что он убийца и называнием такого качества уничтожить в нем все остальное, что составляет человеческое существо». Но Гегель беспощаден к утонченно-сентиментальной светской публике, которая усыпала цветами колесованного преступника и вплетала венки в колесо. Ведь «это опять-таки абстракция, хотя и противоположная. Христиане имеют обыкновение выкладывать крест розами или, скорее розы крестом, сочетать розы и крест. Крест — это некогда превращенная в святыню виселица или колесо. Он утратил свое одностороннее значение орудия позорной казни и соединяет в одном образе высшее страдание и глубочайшее самопожертвование с радостнейшим блаженством и божественной честью. А вот лейпцигский крест, увитый маками и фиалками, — это умиротворение в стиле Кацебу, разновидность распутного примиренчества — чувствительного и дурного».
Таким образом, оказывается, что дальше образовательный уровень не играет решающей роли в понимании мира. И необразованные, и образованные удовлетворяются некими общими схемами. В одном случае — это может быть чувственная оппозиция типа «сырое — вареное» в первобытном мышлении или образная конструкция «кто был ничем, тот станет всем», принятая Бородиным, а в другом случае — лаконичный вывод «Манифеста коммунистической партии» о необходимости уничтожить частную собственность, принятый Нагульновым. И, несмотря на иронию Гегеля, следует отметить, что так и должно быть в повседневной жизни. Абстрактное мышление, которое сформировалось в процессе практического взаимодействия должно фиксировать некую устойчивость в непрерывно меняющемся мире. От первобытных классификаций растительного мира до современных правил уличного движения, которые Л. Витгенштейн считал аналогом логических законов, сохраняется тенденция выделения общего, устойчивого в противовес меняющемуся, различному, на освоение которого не хватит никакого объема памяти. Это чисто человеческая потребность. Животным мир задан однозначно их биологическими потребностями, которые стабильны. А меняющиеся практические и коммуникативные потребности людей требуют создания неких общих, абстрактных структур, преодолевающих бесконечность бытия с помощью его категоризации на классы вещей и схематизации способов его освоения (технологии, методы).
Больше по теме:
Основные психологические особенности подростков
Подростковый возраст – это граница между детством и взрослой жизнью, связанная с возрастом обязательного участия человека в общественной жизни. Во многих древних обществах переход к взрослому состоянию оформлялся особыми ритуалами, благод ...
Показатели качества тестов
Особое значение имеет выбор критерия оценки получаемых результатов. Сами по себе, без сопоставления с точкой отсчёта, результаты психологических испытаний ничего не значат. Чаще всего они сопоставляются с нормами выполнения в выборке стан ...
Диагноз
Острая реакция на стресс
(F43.0) диагностируется при соответствии состояния следующим критериям: 1) переживание тяжелогопсихического или физического стресса; 2) развитие симптомов непосредственно вслед за этим в течение часа; 3) в зависи ...